был гений, сто очков вперед мог дать любому. Мудрейший человек, даже Ёся Либерман, которого вся одесская полиция не могла взять на цугундер, приезжал к нему за советом.
– Зато ЧК в первый же год посадила на нары, и никакие советы не помогли, – не удержался и съязвил Плакс.
Старик нахмурился и предупредил:
– Ты, Изя, так не шути, может плохо кончиться.
– Извините, дядя, язык мой – враг мой.
– Если бы только он…
– Так что там произошло в мастерской Шуна? – поспешил сгладить бестактность Плакс.
– До девятьсот пятого года Марк преподавал в университете, но со студентами ему не повезло. Половина подалась в бомбисты, другая – в аферисты. Потом, в девятьсот шестом, когда волна восстаний схлынула, жандармы очухались и чуть не посадили беднягу. Но Марк не был бы Марком, если бы не сумел выкрутиться. Правда, из университета ему пришлось уйти. Так знаешь, что он придумал? Открыл свою мастерскую-иллюзион! Съездил в Париж, купил дорогущий по тем временам киносъемочный аппарат и начал работать. Народ к нему валом повалил – хотелось на себя посмотреть со стороны, но в каждом Марк улавливал что-то свое, особенное…
– Я, кажется, понял, дядя, – прервал Лейбу Плакс. – Вы хотите сказать, что… Что надо ключик подобрать, нащупать личные мотивы?
– Правильно, Изя! Политики тоже люди, у них есть свои слабости и… свои амбиции. Простые, но точные ходы дадут наилучшие результаты. Ваша задача – уловить особенное.
– Я подумаю над этим, дядя, – кивнул Плакс.
В библиотеку вошел мрачный Алик.
– Вы слышали последние сводки? – спросил он. – Немцы говорят о критическом положении Красной армии. Геббельс грозился уже в ближайшие дни провести парад на Красной площади. Это какой-то кошмар!
Лейба встал, покрутил настройки мощного «телефункена» и поймал Москву. Новости действительно были неутешительные. Голос Левитана сухо перечислял названия населенных пунктов, оставленных отступающими частями Красной армии. Противник наносил удары в направлениях Клин – Рогачёво и Тула – Кашира. В конце ноября пали Клин, Солнечногорск и Истра. И все же в двадцати семи километрах от Москвы, в районе Красной Поляны, наступление было остановлено. Плакс ловил каждое слово, а Алик тем временем расстелил на столе карту Советского Союза, испещренную красными и синими линиями фронтов, и стал делать пометки.
– Боже мой, в Ясной Поляне хозяйничали фашисты… – грустно сказал старик.
Внезапно Плакс вспомнил, как его везли с аэродрома на Лубянку, как машина попала под бомбежку, как стонал раненый майор, по сути, спасший ему жизнь… Это и есть то самое – личное, все-таки прав старик… И он сделает все, что требует от него Фитин, какими бы нереальными ни казались сроки.
Алик прочертил еще одну линию на карте, и под нажимом его руки грифель сломался.
– Брось ты это занятие, сын, – остановил его Лейба. – Они так сжали пружину, что скоро она должна ударить по ним самим!
– Папа! Какая пружина?! – с болью в голосе воскликнул Алик. – Геббельс утверждает, что его генералы видят в бинокли Кремль!
– Да, бинокли у немцев хорошие.
– Скажи, Израиль, сколько отсюда до Москвы? – Палец Алика ткнул в острие синей стрелы, нацелившейся на столицу.
– Километров двадцать – двадцать пять, – обронил тот.
– Но ведь их еще надо пройти, – заметил Лейба и напомнил: – Друзья мои, бывало и хуже! Поляки в Кремле сидели, а кончили чем? У Наполеона таки тоже были большие планы…
– Папа, но тогда было совсем другое время, да и война была совершенно другой!
– Ты плохо знаешь историю, сынок. И тогда была зима – и сейчас зима! Но это не главное. Люди у нас остались те же!
Конец тяжелому для всех разговору положило появление Сана. Он энергично поздоровался и задержал тревожный взгляд на Плаксе. Тот заставил себя улыбнуться. Ему не хотелось выдавать горькие чувства, наполнявшие душу.
– Гололедица просто ужасная, – сказал Сан. – Прошу прощения за опоздание.
– Да, погода дрянь, но вы, наверное, проголодались с дороги? – радушно улыбаясь, спросил хозяин дома.
– Признаюсь честно – проголодался. Тем более, знаю – от вас просто так не уйдешь, – засмеялся Сан.
В столовой их уже ожидал накрытый стол. За обедом о войне не говорили, вели обыкновенную, ни к чему не обязывающую светскую беседу. В какой-то момент Лейба незаметно подал сыну знак, и они, сославшись на неотложные дела, вышли.
Сан вопросительно взглянул на Плакса.
– Извини, что сорвал в такую погоду, – сказал тот.
– Значит, были веские причины, как я понимаю?
– Более чем веские! Я только что получил исключительно важную информацию.
– Она касается затянувшегося конфликта между Японией и США?
– Совершенно верно! Но, боюсь, слово «конфликт» вскоре придется заменить словом «война», – прямо сказал Плакс.
– Вот как… – нахмурился Сан.
– Да! Переговоры – это всего лишь ширма, за которой кроются приготовления к прямому нападению.
Сан помолчал.
– Что ж, возможно, – через некоторое время сказал он. – И Гопкинс, и Хэлл тоже не питают иллюзий насчет мирного соглашения с Японией. Но все же они полагают, что она не готова к большой войне. Хирохито и Тодзио ждут, чем все закончится под Москвой!
– Вот в этом-то и состоит ваше главное заблуждение! – горячо воскликнул Плакс и привел данные, поступившие от Фитина.
Но Сан выслушал его спокойно, даже слишком спокойно, как показалось Плаксу.
Не произвело на него впечатление и сообщение о переброске летчиков-камикадзе на остров Итуруп, поэтому Плакс не смог удержаться от упрека:
– По-моему, ты или недооцениваешь последнюю информацию, или сомневаешься в ней…
– Израиль, – Сан тяжело вздохнул, подбирая слова, – пойми, у меня нет и тени сомнения в объективности предоставленных данных, как и в искренности твоих друзей, желающих предотвратить надвигающуюся войну. Я ответственно заявляю: точно так же думает и Гарри, он еще раз подтвердил это во вчерашнем нашем разговоре. И Гарри, и президент понимают неизбежность войны, но…
– Но одного понимания ситуации сегодня недостаточно! – раздраженно заметил Плакс. – Война может разразиться в любой момент! Надо немедленно действовать, иначе будет поздно! Время деклараций прошло, пора переходить к конкретным и жестким действиям.
– А вот здесь ты ошибаешься. Для жестких действий время еще не наступило.
– Может быть… Но потом станете локти себе кусать!
– Ты излишне драматизируешь положение, Израиль. Наш президент держит ситуацию под контролем. Положение дел в Европе и здесь, в Америке, не так однозначно, как представляется твоим друзьям в Токио. Поверь, у президента имеются весьма надежные каналы информации. Сейчас, как никогда, нужна осторожность. Любое непродуманное действие с нашей стороны может спровоцировать войну с Японией. Пока путь переговоров представляется наиболее приемлемым.
– Но переговоры, которые ведут с вами Номура и Курусу, это фикция, ширма. Неужели не понятно?
– Ширма?
